За долгие годы странствий по Камчатке мне довелось исходить ихерриторию между реками Пятибратка и Палана на юге и рекой Пустой на севере, причём исходить от самого морского берега и до Срединного хребта включительно. Довелось мне поработать с геологами и вулканологами на Парапольском долу в районе Таловского озера; в бассейнах рек Воямполки Тигиля, в Срединном хребте – в районе от реки Быстрой до реки Киревны; проходить и частично проплывать по рекам Еловке, Белой, Камчатке, Быстрой и Анавгаю. И тем самым в той или иной мере “прочувствовать ногами” некоторые из тех мест, где проходил В. Атласов со своими спутниками. Так что у меня есть достаточно оснований для того, чтобы примерить на себе (смоделировать, как ныне принято говорить) условия и особенности передвижения отряда В. Атласова.

Соприкоснувшись с историей открытия и освоения Камчатки, я обнаружил изрядное количество неувязок, неточностей, а то и попросту откровенных ошибок. Они нередко приводили многих авторов к неверным выводам при оценке реальных исторических событий.

Обусловлено это было целым рядом причин. Излишне, например, буквальным восприятием некоторых, далеко не всегда очевидных, фактов в исторических документах. Или, наоборот, столь же излишней вольной трактовкой их. Многие историки недостаточно хорошо знают специфические особенности природы региона, а многие географы – особенности процессов его открытия и освоения,

95

в результате чего первые часто путаются в географии, а вторые, не менее часто – в истории.

Однако обратимся к походу Владимира Атласова, который 16 декабря 1696 г. вышел из Анадырского острога.

Как можно видеть из “скаски”, весь путь от Анадырска до Каменского занял у отряда 2,5 недели. Правда, в другом месте своей первой “Скаски” В. Атласов говорит о 3 неделях, но это не меняет сути дела. Так что в район Каменского казаки прибыли либо 3–5 января 1697 года, либо двумя-тремя днями позже.

Но почему казаки с самого начала своего маршрута пошли «чрез великие горы», если к реке Пенжине вполне можно было пройти по долинам рек Майн и Чёрная? Причин тут несколько. Во-первых, на оленях предпочтительнее передвигаться именно по возвышенным предгорьям, нежели по долинам рек. Так как, с одной стороны, сильные ветры сбивают здесь снег в наст, по которому оленям бежать гораздо легче, а, значит, и передвигаться можно многим быстрее, чем по более рыхлому и глубокому снежному покрову речных долин. И так как, с другой стороны, на выдуваемых поверхностях предгорий и горных склонов, к тому же гораздо более богатых ягелем, чем речные долины, оленям не надо было сильно и долго копытить снег, чтобы добраться до корма, и, следовательно, они быстрее насыщались, больше отдыхали, а потому могли проходить большее расстояние за день.

Во-вторых, избранный казаками вариант маршрута пролегал по кратчайшему пути из бассейна р. Анадыри в бассейн реки Пенжины. Не случайно же наши дни к этому древнему, проложенному ещё оленными коряками, пути, оказался приуроченным зимник, связывающий современный посёлок Марково (недалеко отстоящий от бывшего Анадырского острога), с нынешними сёлами Слаутным, Окланом и Каменским.

Но что это за «великие горы»? Горы эти – Русские. Правда, абсолютные их высоты невелики: от 500–600, в среднем, до 1109 м по максимуму. А перевал (Модинский) через эти горы, и перевал Налгимский, через который проходит путь из бассейна реки Анадыри в бассейн реки Пенжины, и того ниже. Однако в условиях крайне суровой зимы и практически полной полярной ночи они казакам показались далеко не малыми.

Свалившись в долину реки Пенжины, отряд достиг сперва Аклана, а затем и Каменского. Казалось бы, не должен вызывать сомнения сам маршрут от Анадыря до

96

Каменского, ибо он также, хотя и не прямыми словами, указан самим В. Атласовым. Во всяком случае, именно так его прорисовал (рис. 1) Л. С. Берг [Великие русские путешественники. 1950]. Однако некоторые, в том числе и камчатские, исследователи [Камчатка, историко-географический атлас, 1997, с. 19] привязывают эту часть маршрута атласовцев к долинам рек Майн (правый приток реки Анадыри) и Чёрной (левый приток реки Пенжины). А известный историк Д. М. Лебедев [География в России петровского времени. 1950, с. 76] и вовсе прорисовал путь отряда от устья реки Майн, впадающей в реку Анадырь ниже Анадырского острога, к долине реки Ваеги (приток Майна) и далее, к долине и к устью реки Пахачи (рис. 2). То есть, вообще мимо р. Пенжины со всеми её острожками. Так что я ничуть не преувеличивал, когда говорил об искажении некоторыми исследователями исторических данных. По прибытию в район Каменного острога, В. Атласов вновь обложил ясаком пенжинских коряков, годом ранее объясаченных Михаилом Многогрешным.

Рис. 2. Cеверная часть Пенжинской губы от бывшего посёлка Шестаково (на заднем плане видны полуостров Елистратова и Маметчинского (фото Г. Н. Чуян).

 

Правда, Б. П. Полевой, Г. А. Леонтьева и некоторые другие исследователи считали, что В. Атласов о предыдущем сборе ясака Атласов ничего не знал. Впрочем, это не столь принципиально. Важно, что произошла длительная задержка отряда Атласова в устье реки Пенжины. Б. П. Полевой этот факт тоже подтверждает, хотя и не объясняет её причины. А она, на мой взгляд, заключается в том, что дополнительное время казакам понадобилось для того, чтобы силой принудить пенжинских коряков к уплате ясака. А поскольку затребованного количества шкурок пушных зверей в наличии у них не оказалось, пришлось ждать, пока те не добыли их на охоте. Не исключено, что участники похода и сами занимались охотой на пушных зверей, ради чего, собственно, и шли они в дальние края.

Как известно, оставленные в Анадыре Лука Морозко и Иван Голыгин, дождавшись прибытия нового приказного Григория Постникова, и сдав ему острог, 23 февраля 1697 года устремились вдогон за В. Атласовым А поскольку настигли они отряд В. Атласова в районе устья реки Пенжины то произошло это не ранее, чем через 2,5–3 недели после выхода Л. Морозко из Анадырска. И, следовательно, 12–15 марта 1697 года В. Атласов всё ещё находился в устье реки Пенжины.

Но это означает, что далее – к реке Алюторе, отряд В. Атласова вместе с присоединившейся к нему группой Л. Морозко, отправился, примерно, в самом начале

97

второй половины марта. Правда, это противоречит мнению С. П. Крашенинникова, согласно которому отряд В. Атласова покинул устье реки Пенжины ещё 1 февраля: Однако высказывания первого историка Камчатки по этому поводу столь противоречивы и, главное, столь отличны от данных самого В. Атласова, что доверять этой – 1 февраля – дате не приходится.

С. П. Крашенинников, на основании всего лишь “словесных известий”, решил, что казаки разделились на две партии ещё в районе устья реки Пенжины. Хотя на самом деле, как это известно из отчёта самого В. Атласова, разделение отряда произошло на реке Алюторе.: «И от того острожка (Олюторского, В. Б.) отпустил он, Володимер, 30 человек служилых людей да 30 юкагирей подле Люторского моря…» [Первая «скаска» Владимира Атласова].

Впрочем, эти ошибки С. П. Крашенинникова объясняются тем, что не будучи, в силу ряда причин, знаком со «Скасками» В. Атласова (о чём можно судить по его же собственным словам – «как сказывают»), он при оценке похода В. Атласова исходил из слухов, которые были весьма разноречивыми.

Итак, можно достаточно уверенно говорить о том, что далее, в сторону Алюторы, отряд В. Атласова двинулся в самом начале второй половины марта и, подчеркну, в полном составе. Хотя по-прежнему нет ясности в том, прямо ли к реке Алюторе направились казаки, или же они прошли к ней кружным путём, следуя параллельно берегу Пенжинской губы, а затем, резко повернув на восток, достигли реки Алюторы. Попробуем разобраться.

Варианта движения от реки Пенжины на юг, вдоль побережья Пенжинской губы, придерживался ещё академик Л. С. Берг. По его предположению, отряд В. Атласова, двигаясь, в едином составе, от устья реки Таловки вдоль западных предгорий и склонов Пенжинского хребта (по долинам рек Таловки и её левого притока Айпына, точнее), вышел к южной оконечности этого хребта в районе Маметчинского залива. А оттуда он резко повернул к востоку и, преодолев Парапольский дол и Ветвейский хребет, вышел к Алюторе (рис. 1).

В пользу этого варианта движения говорит то, что если бы атласовцы достигли оконечности Пенжинского хребта, то они неизбежно бы встали на тропу, проложенную коряками от острожка Мамета, расположенного на берегу Пенжинской губы, через долину

98

Рис. 1. Путь отряда В. Атласова к Камчатке и по Камчатке [Л. С. Берг, 1950].

 

99

реки Куйвиваям к долине правого притока Алюторы реке Ветроваям и далее, к самой Алюторе. К которой, хотя и схематично, и привязывает маршрут Л. С. Берг. Ну а том, что этой тропой коряки ездили и зимой, можно судить по тому, что спустя два века по ней неоднократно проезжал отец Нестор, когда он следовал из Гижиги через Тайгоноский полуостров и Пенжинскую губу к Тиличикам.

Тем не менее, все эти обстоятельства только показывают (но не доказывают) возможность осуществления такового вот – параллельно побережью – варианта движения отряда.

Л. С. Берг ошибся, когда сказал, что обратно на восточное побережье Пенжинской губы отряд вернулся той же самой дорогой и в полном составе. Это совершенно не соответствует данным В. Атласова о разделении отряда надвое в районе реки Алюторы.

Несколько иной подвариант этого же варианта движения предложили авторы-составители историко-географического атласа «Камчатка» [1997] и авторы-составители “Атласа Корякского автономного округа” [2000]. Согласно их точке зрения, от Усть-Таловки отряд, следуя долиной р. Таловки, вышел на Парапольский дол, где он сразу же повернул к югу (рис. 3). Затем, пройдя по долу вдоль реки Куюл вплоть до перешейка, отряд пересёк перешеек и перебрался на западное побережье полуострова. И уже только потом, отойдя от перешейка примерно на 60–70 км к югу от устья реки Пустой, он, преодолев по пути северную оконечность Срединного хребта, вышел на восточное побережье полуострова, откуда и двинулся к реке Алюторе. Причём точно таким же образом назад на западное побережье вернулась и та часть отряда, которой руководил сам В. Атласов.

Рис. 3. Картосхема северной части Пенжинской губы.

Вообще-то, таковой вариант движения атласовцев не исключается. Однако есть несколько соображений, которые вызывают серьёзные сомнения в том, что В. Атласов избрал именно этот путь. Во-первых, в те времена на всём Парапольском долу не было постоянных поселений. Казаки и юкагиры нуждались в пище, которую они могли достать только в селениях аборигенов, обменяв её на ножи и бусы, а то и попросту отняв, что частенько и происходило. Так что вряд ли В. Атласов, зная, из расспросов своих предшественников (тех же Морозко и Голыгина, например) и “вожей” об отсутствии на

100

Парапольском долу постоянных поселений, и, главное, стремясь, ради сбора ясака, поскорее попасть именно к «люторским острогам», предпочёл прямой путь к реке Алюторе преизрядному крюку через перешеек.

Составители “Атласа”, прочерчивая путь отряда через северные отроги Срединного хребта к устью реки Алюторы понятие «Камчатский нос» отождествили с «Камчатский полуостровом». А потому и привязали начало непосредственного продвижения отряда на восток не к Парапольскому долу и даже не к самому перешейку, а к «высоким горам» северной части полуострова.

По их раскладу, отряд казаков должен был несколько раз пересечь перешеек, двигаясь с западное побережье на восточное и обратно.

А ведь в «скасках» В. Атласова о таковом замысловатом продвижении отряда нет ни единого слова.

Впрочем, они далеко не единственные из тех, кто попытался таким вот странным образом проинтерпретировать слова В. Атласова о следовании “подле моря” и через “высокую гору”. Например, ещё задолго до них В. И. Воскобойников прочертил путь В. Атласова на восточное побережье полуострова от, примерно, устья реки Шаманки к устью реки Караги.

В известной мере эта версия была реанимирована Б. П. Полевым.

Вот как об этом говорит сам видный историк: “От устья Пенжины атласовцы дошли по западному побережью полуострова до перевала с Лесной на Карагу на Берингово море: “…пошли они через высокую гору к олюторским корякским острогам” [Новое об открытии Камчатки. Часть вторая. 1997, с. 86].

Однако и это предположение вызывает несколько возражений. Во-первых, по западному побережью полуострова казаки могли бы следовать только после пересечения камчатского перешейка – до этого им пришлось бы передвигаться по материковой части региона. Так что, Б. П. отождествляя всё восточное побережье Пенжинской губы с западным побережьем полуострова Камчатки, искажает географию описываемой территории. Во-вторых, само предположение о переходе отряда казаков на восточное побережье полуострова между устьями рек Лесной на западе и Караги – на востоке неверно

101

изначально. Ибо в его основу было положено ложное представление Б. П. Полевого о том, что самая узкая часть Камчатского полуострова располагается между устьями названных рек [Новое об открытии Камчатки. Часть первая. 1997, с. 126]. Именно ложное, о чём уверенно можно судить по современным картам и космическим снимкам этой местности. В-третьих, перейдя через “высокую гору” к реке Караге, отряд В. Атласова вышел бы не к «олюторским острогам», а к “карагинским”.

Естественно, что заблуждаясь в географии Камчатки, Б. П. Полевой закономерно заблуждался и в трактовке чисто исторических событий. Впрочем, он был далеко не единственным. Так, ещё за полвека до Б. П. Полевого практически таковой же немыслимый вояж к реке Алюторе обрисовала Е. П. Орлова: «Оттуда (от Усть-Таловки, В. Б.) ехали они две недели подле моря и где-то возле Паланы перевалили через «высокую гору» и попали в район Олюторки» [Ительмены. Историко-этнографический очерк. 1999, с. 14].

Памятуя обо всех этих ошибках в географии, допущенных моими предшественниками, я и предлагаю совершенно иной, вариант движения отряда В. Атласова от реки Пенжины к реке Алюторе. В этом случае можно избежать всех перечисленных выше нестыковок и заблуждений. Представление это в наибольшей мере сообразуется как историческими, так и с ландшафтными обстоятельствами, сопутствующими походу.

Поначалу В. Атласов решил пойти, как он сам говорил, “подле моря”. Такой путь был самый надёжный для ориентирования. Однако пройдя прибрежной тундрой два или три дня, казаки подошли к довольно высокому (до 900 метров) массиву горы Димаха, который почти сплошными обрывами выходит прямо в море. И столкнувшись с этим двойным препятствием В. Атласов, лишний раз, кстати, убедившись в том, что на безлесных пространствах этих гор и самого побережья пушного зверя, и, прежде всего, соболя, ожидать не приходится, решил идти к реке Алюторе иным путём. То есть, по корякской тропе.

О том, что всё могло обстоять именно таким образом, достаточно уверенно можно судить по «Чертежу вновь Камчадальские земли и моря. 1701 г.» С. У. Ремезова (рис. 5), составленном, в части, относящейся к Чукотке и Камчатке, преимущественно по расспросным данным В. Атласова [Ефимов, 1950, 1971].

Рис. 5. «Чертёж вновь Камчадальские земли и моря». 1701 г. С.У. Ремезов

102

На нём самая северная часть Пенжинской губы (моря, в понимании того времени) изображена в виде огромного озера, соединяющегося с Океаном очень длинным и узким (практически – протокой) проливом.

Таковое же впечатление у казаков могло сложиться только в том случае, если бы они, следуя «подле моря», дошли до того места восточного побережья Пенжинской губы (до мыса Валижген), где оно резко заворачивает к югу (рис. 6). Потому что от того места без особых затруднений можно увидеть резкое сужение губы между полуостровами Елистратова на её западном берегу и Маметчинским – на восточном. Но откуда, подчеркну, увидеть, что сразу же после этого сужения губа вновь и резко расширяется, просто невозможно.

Но это означает, что казаки далее мыса Валижген не ходили. Так как если бы казаки, неизменно следуя вдоль восточного берега Пенжинской губы, дошли хотя бы до южной оконечности полуострова Мамет, а тем более прошли бы до камчатского перешейка, то они бы увидели, что, во-первых, «Пенжинское море» на юге не “замыкается”, и что, во-вторых, чем дальше к югу, тем оно становится шире. Они же, судя по тому, что на названном «Чертеже» этот самый очень узкий и очень длинный пролив (протока) простирается (по широте, говоря по современному) до средней части нарисованной на нём же реки Камчатки, этого действительно не знали. Не знали именно потому, что там они не были.

Откуда, тогда, они знали о существовании самого пролива? Да из расспросов местных жителей, которые прекрасно знали, что сразу же после Маметчинского и Елистратовского полуостровов начинается пролив, которым губа соединяется с морем. Кстати, ради интереса стоит отметить, что спустя два века коряки, заселяющие самую северную оконечность Пенжинской губы, по-прежнему воспринимали и представляли её в виде округлого озера, соединяющегося в районе названных полуостровов с остальной акваторией довольно узким проливом

Пройдя два-три дня вдоль побережья Пенжинской губы и столкнувшись с высокими горами, В. Атласов резко повернул на восток и встал на тропу, ведущую от устья Пенжины к Алюторе.

На указанном “Чертеже” маршрут казаков, нанесённый пунктиром, от реки Пенжины напрямую прочерчивается к “губе Люторской” Этот факт, неоднократно отмеченный многими историками, однозначно свидетельствует в пользу того, что всё-таки к реке Алюторе, а не к полуострову пошли казаки. И очень жаль, что явная предубеждённость (“самое узкое место полуострова располагается напротив острова Карагинского”) не позволила Б. П. Полевому признать, что к “олюторским острогам Отряд В. Атласова

103

Рис. 4. Схема маршрута отряда В. Атласова от реки Алюторы до реки Камчатки: 1 – по автору; 2 – по историко-географическому атласу; 3 – по Г. А. Леонтьевой; 4 – перевалы; 5 – острожки.

 

104

Тем не менее историки и краеведы постоянно «отсылают» казаков вдоль побережья Пенжинской губы, прежде чем «отпустить» его к реке Алюторе.

Что же касается понятия “Камчатский нос”, то в его определении существует столько разночтений и неясностей, что это требует дополнительного и специального исследования. А пока возвращусь к тому, что дальнейшая часть маршрута казаков продолжалась по тропе, начинающейся от устья реки Таловки. Следуя которой казаки вышли, по реке Харитоня, к перевалу Пенжинского хребта. То есть, к тому самому перевалу, который В. Атласов именует «высокой горой».

Но не слишком ли далеко эта “гора” расположена от реки Алюторы? Да нет, всего лишь чуть более чем в 250 км, если мерить по тропе. Для сравнения, Срединный хребет, выдаваемый за таковую «высокую гору» авторами уже не раз упоминаемого атласа «Камчатка», лежит на расстоянии около 175 (прямой) от нынешнего села Хаилино и около 125 км (по прямой же) от устья реки Алюторы. А перевалы рек Лесной и Паланы и того дальше.

Преодолев перевал, казаки прошли далее на восток, в сторону реки Энычаваям – главного истока реки Таловки. И поступили они так потому, что из расспросов жителей Акланского, Каменного и Усть-Пенжинского острожков они знали, что следуя вдоль тропы от устья реки Пенжины к устью реки Алюторы можно было встретить оленных коряков, пасущих свои стада в северной части Парапольского дола и в отрогах Ветвейского хребта. Что также было весьма весомым доводом в пользу выбора этого пути, так как это позволяло выторговать, а то и просто взять силой, у коряков оленей на смену своим уставшим оленям, или на еду.

И всё же, почему именно через названный перевал, а не, например, по реке Таловке, как считают составители атласа «Камчатка», продвигался отряд? Да потому, что проходу через теснину долины реки Таловки, которая прорезает Пенжинский хребет, воспрепятствовал бы целый ряд обстоятельств. Это, во-первых, отсутствие в зажатой между гор долине оленьих пастбищ. Во-вторых, наличие густого пойменного леса, через

105

который надо было бы буквально продираться, переходя с одного борта долины на другой в местах, где река подрезает крутые склоны, что с оленями делать нелегко. В-третьих, наличие наледей, образующихся в результате дополнительного – на 5º, а то и на все 10º ниже фоновой – выхолаживания, стекающего со склонов гор холодного воздуха. Температура в этих местах даже в марте может достигать минус 35ºС, а в январе и вовсе опускаться до минус 50º и ниже. Добавлю, что морозы в те времена были заметно крепче нынешних.

Попросту говоря, отряду В. Атласова сподручнее и легче было пересечь Пенжинский хребет по веками набитой тропе. А затем, следуя по тропе, идущей по долинам реки Энычаваям и её левого притока реки Найвалваям, выйти к перевалу Евьеин-Энельхан, в северной части Ветвейского хребта. Кстати, он никак не может претендовать на звание «высокой горы» (абсолютная высота его 278 м, относительные высоты чуть более 100 м).

Преодолев перевал Евьеин-Энельхан, казаки вышли в долину реки Вывенки, в те времена именуемой Алутора или Олутора. Спустившись немного по её долине, подошли к району нынешнего национального села Хаилино. Вернее, к тому месту, где оленные маршруты и пешеходная тропа от реки Олюторы поворачивают к реке Пылговаям – притоку реки Пахачи.

Что же касается времени, затраченного на переход от одной реки к другой, то и на этот раз атаман приводит предельно точный временной отсчёт – 2 недели [Первая «скаска» Владимира Атласова, 1700 года. 1989, с. 70]. И, следовательно, коль скоро казаки вышли от низовьев реки Пенжины в начале второй половине марта, то достигли они Алюторы либо в самом конце этого, либо в самом начале следующего месяца.

На реке Алюторе, В. Атласов с половиной отряда задержался здесь для сбора ясака с жителей её долины. В то время как Л. Морозко, возглавивший вторую половину отряда, направился на реки Пахача и Апука, где он двумя годами ранее поставил зимовье [История Чукотки с древнейших времён до наших дней. 1989, с. 79; Леонтьева Г. А. Якутский казак Владимир Атласов – первопроходец Земли Камчатки. 1997, с. 66]. И только после для сбора ясака с жителей этих рек ему предстояло проследовать на восточное побережье полуострова.

Каким же образом пролегал дальнейший путь В. Атласова? Шёл ли он через южную часть Парапольского дола к побережью Пенжинской губы, расположенному севернее перешейка, как считают Л. С. Берг, Д. М. Лебедев и Г. А. Леонтьева? Или же он проходил

106

            На странице 107 размещён рисунок

107

вдоль побережья залива Литке вплоть до перешейка, а затем, чуть южнее него, переходил на запад, как это представляют составители историко-географического атласа Камчатки? Или же, наконец, он пролегал по восточному побережью за перешеек и только затем отклонялся на запад, обходя перешеек далеко с юга, как считаю лично я?

С учётом логики поступков землепроходцев (как, разумеется, эта логика представляется лично мне), можно предположить, что после посещения Алюторы отряд В. Атласова на западное побережье полуострова вышел многим южнее перешейка [Быкасов В. Е. Тропой Атласова. 2007; Быкасов В. Е. Новая версия маршрута В. Атласова от Анадырска до реки Алюторы. 2008]. Идти на восточное побережье Пенжинской губы по пустынному пространству дола было совершенно не с руки. Там не было ни людей, ни пушных зверей.

К тому же следует знать, что даже в середине апреля в южной части Парапольского дола морозы, сопровождаемые сильными северо-западными ветрами, могут достигать минус 20–25°. Причём в теснине долины устья реки Анапки, зажатой между южной оконечностью гор Камлилькынтынуп, высотой до 700 с лишним метров, с севера и оконечными отрогами Срединного хребта и горами Гульвитахелын и Майниханяв, высотой до 1000 м, с юга, эти ветры разгоняются, как в аэродинамической трубе, до ураганной силы. Это делает пересечение перешейка в западном направлении, навстречу ветру, весьма трудным, а то и попросту опасным предприятием. Так что вряд ли В. Атласов, познав в районе Каменного острога и Парапольского дола силу тамошних пург, да, к тому же, ещё и прослышав от коряк-алюторцев о природной аномалии перешейка, решился бы пересекать 100 километров абсолютно пустынного пространства «встречь ветру». Ему гораздо проще и безопаснее было проскочить со своим отрядом долину реки Анапки в самом узком (возле устья) её месте. А затем, обойдя по побережью Карагинского залива горы Гульвитахелын и Майниханяв, дойти до реки Валоваям и по ней выйти к реке Белой, по долине которой, через невысокий (чуть более 300 метров) перевал Срединного хребта, пролегала тропа, ведущая к бухте Подкагерной на западном берегу полуострова. Что он, собственно и сделал. Кстати, именно с этого перевала казаки могли одновременно видеть и Берингово и Охотское моря.

Но мог ли узнать об этой тропе В. Атласов от местных жителей? Вполне. Напомню, что С. П. Крашенинников, побывавший сорок лет спустя всего по одному вечеру в посёлках Карага на восточном и Лесная на западном побережьях (то есть многим южнее

108

перешейка), из расспросов местных жителей узнал о географии этого перешейка и северо-западной части побережья Берингова моря гораздо больше, чем знали об этом спустя 250 лет некоторые современные историки и краеведы. Во всяком случае, исходя из этих расспросов он чётко представлял, что наиболее узким местом полуострова является именно названный перешеек, а вовсе не та часть полуострова, которая располагается между реками Лесной на западе и Карагой – на востоке, как это много раз повторял в своих работах Б. П. Полевой

Итак, перевалив Срединный хребет, отряд В. Атласова двинулся вдоль западно-камчатского побережья к югу. Но для того, чтобы должным образом реконструировать эту часть маршрута, вновь проясним ситуацию с географией.

Речь в этом случае идёт о привязке маршрута В. Атласова на участке от устья реки Пустой и до устья реки Тигиль к самому, буквально, морскому берегу. О привязке, которая основывается на трафаретном высказывании В. Атласова: “…пошли подле Пенжинское море к Камчатке и к иным рекам”.

Однако и на этот раз слова “подле моря” вовсе не означает, что отряд действительно шёл именно по морскому берегу. Эта часть полуострова представляет собой практически сплошной обрыв, прерываемый лишь в устьях наиболее крупных рек: Подкагерной, Шаманки, Лесной, Паланы, Пятибратки, Кахтаны, Воямполки и Тигиля. К тому же во время приливов достигающих тут высоты 8–10 метров, вода подходит к самому основанию скал, а нередко и вообще заливает их основания, образуя частые непропуски. Так что эта часть берега действительно непригодна для продвижения для оленьего каравана. Что и доказывается расположением всех транзитных оленьих и пеших троп в 15–20 и более км от морского берега. И лишь в устьях названных рек – да и то, если там располагались посёлки коренных жителей, тропы подходят поближе к берегу моря.

Ещё одним обстоятельством, препятствующем движению отряда казаков вдоль и вблизи берега, является не столько даже отвратительная проходимость как таковая, сколько отсутствие на этом участке зимних оленьих пастбищ.

В этой части полуострова, зимние пастбища располагаются на горных тундрах западных предгорий и отрогов Срединного хребта. Или же на широких увалах и речных террасах средних и верхних участков долин рек Пустой, Шаманки, Левой и Правой Лесной,

109

Кинкиля, Паланы, Кахтаны, Воямполки, Тигиля и их притоков, занятых равнинными тундрами.

Кстати, именно на этих пастбищах выпасали свои стада «оленные коряки». А потому у отряда В. Атласова была возможность приобрести (или взять силой, что и практиковалось) оленей на подмену ослабевшим, или на еду. О чём он, собственно, и свидетельствует в своих “скасках”.

После боя, пройдя, последовательно, реки Шаманку, Левую и Правую Лесную, отряд казаков вышел к плоскому и ровному урочищу Волчий перегон, протянувшемуся от средней части долины реки Правой Лесной до реки Паланы. Следуя которым отряд вышел к Среднему Паланскому (Ангавить) острожку. Возле него, как известно, отряд В. Атласова пережил трудную осаду восставших юкагиров и примкнувших к ним коряков, потеряв при этом несколько человек убитыми.

Что же касается осаждённых казаков, то спасло их лишь то, что Лука Морозко, двигаясь по восточному побережью полуострова, достиг к этому времени района реки Караги. То есть оказался сравнительно недалеко от Паланы, вследствие чего посланный В. Атласовым за помощью верный юкагир смог быстро его найти.

Слегка оправившись от ран (сам В. Атласов был ранен в шести местах), казаки двинулись равнинными и горными тундрами вдоль морского берега к устью реки Тигиль, обходя с запада предгорные тундры, где выпасали своих оленей многочисленные корякские семьи и роды. Достигнув низовьев реки Тигиль (Кыгыл), В. Атласов «произвёл правёж» – наказание батогами изменивших юкагиров. После чего 30 из них, вместе с соответствующим количеством оленей, тайком покинули отряд и вернулись на реку Анадырь.

Правда, А. С. Зуев [Русские и аборигены на Крайнем Северо-Востоке Сибири во второй половине XVII – первой четверти XVIII вв., 2002] считает, что половина юкагиров во главе с Омой сбежала ещё на реке Палане.

Даже из этих противоречивых сведений можно сделать однозначный вывод о том, что после ухода 30 юкагиров возможностей для дальнейшего передвижения у казаков стало значительно меньше. Это обстоятельство непременно следует учитывать при реконструкции последующей части маршрута атласовцев по полуострову.

110

Тем более что дальше и вовсе начинаются сплошные загадки, ибо представить дальнейший маршрут поредевшего отряда атласовцев, исходя из уже имеющихся представлений очень нелегко. Предельно скудные данные самого В. Атласова, и многочисленные суждения его комментаторов, соединить в целостную и непротиворечивую картину очень сложно.

В “скаске” В. Атласов говорит, что “…а от Кыгыла реки до Камчатки (реки) переход на оленях 2 недели…”. Но когда начался этот поход, и в какую сторону направились казаки, ни сам В. Атласов, ни кто-либо другой ничего не говорит. Есть только предельно короткое замечание атамана по этому поводу: «… взяв вожев дву человек, пошёл с служилыми людьми и остальными ясачными юкагирами, которые не в измене, подле моря на оленях и дошёл на Камчатку реку». Из этого совершенно невозможно установить ни каким путём он от моря вышел к перевалу на Срединном хребте, ни как он затем двинулся к реке Камчатке, ни в каком месте он вышел на её берег. Вот отчего и приходится исследователям выдвигать разного рода предположения и догадки.

Одни авторы [Леонтьева Г. А.; Полевой Б. П.] полагают, что отряд, следуя по долине реки Тигиль, вышел на водораздел Срединного хребта между истоками реки Седанки (правого притока р. Тигиля), и истоками реки Левой – одного из основных притоков реки Еловки. И именно по долинам названных рек и их притоков пролегал основной нартовый путь от реки Тигиля к реке Камчатке и обратно [Описание земли Камчатки. 1949].

Между тем по реке Напане проходил очень удобный для передвижения оленьего стада путь к средней части реки Тихой Хайрюзовой. По которой, в свою очередь, пролегал не менее удобный путь к Срединному хребту и далее, к реке Камчатке.

Наиболее важным обстоятельством, не способствующим продвижению отряда В. Атласова по долине реки Тигиль, оказался временной фактор. Вспомним, что к реке Алюторе В. Атласов вышел в начале апреля. Если добавить к этому время, затраченное на сбор здесь ясака (2 недели), на выход к реке Палане (как минимум 2 недели), на осаду и оправление от ран (ещё две недели), а также на достижение реки Тигиля (около недели), то

111

выйти от низовьев Тигиля отряд мог только во второй половине – в конце мая. То есть более чем через месяц после вскрытия рек (8–13 апреля по старому стилю), и в самом разгаре бурного весенне-летнего паводка.

О достоверности именно этого моего временного расклада можно судить по высказыванию В. Атласова, в котором он очень точно указывает время движения своего отряда на каждому из основных этапов похода: «А из Анадырского ходу до Пенжины реки тихим путём 3 недели, а от Пенжины до Люторских народов 2 недели. А от Лютор до Камчадальских первых рек 6 недель, а от Кыгыла до Камчатки (реки) переход на оленях 2 недели, а до Курил ходу от Кыгыла ж 5 месяцев» [Первая “скаска” Вл. Атласова].

Слова В. Атласова, “…от Кыгыла до Камчатки (реки) на оленях 2 недели” говорят о том, что явно не по прямой шли казаки к Срединному хребту и, затем к реке Камчатке.

Впрочем, неизбежность частых переходов оленьего обоза через большую реку и её многочисленные и многоводные притоки в условиях бурного летнего паводка, начисто исключала возможность передвижения оленьего обоза по долине реки Тигиль.

К тому же, добавлю, в нижнем и среднем отрезках долины реки Тигиля располагались многочисленные селения и стойбища оленных коряков, весьма воинственно настроенных против русских. Так что казакам, которые ещё не полностью оправились от ран, полученных при осаде, было не с руки лишний раз подвергаться опасности. Которая действительно была более чем реальна – ведь, напомню, именно в одном из перечисленных острожков (Кохче) был позднее убит Лука Морозко с двумя товарищами.

Таким образом, представление о том, что отряд В. Атласова вышел к истокам реки Еловки по долинам рек Тигиль и Седанка не соответствует ни реальной ландшафтной обстановке, ни реальному раскладу времени движения казаков.

Тем не менее, создатели историко-географического атласа Камчатки предложили вариант движения отряда казаков, согласно которому отряд В. Атласова к водоразделу Срединного хребта следовал не по реке Седанке, а по самому Тигилю. Причём путь через Срединный хребет в этом случае прорисовывается по долине реки Большой Тигиль вплоть

112

до самых его истоков, а от них к истокам реки Белой (Крестовой, Кануч).

Авторы этого варианта исходили из того, что казаки к реке Камчатке вышли по реке Белой (Крестовой). Однако они не учли того, что на этом «прямом» пути от одной реки к другой стоит огромный (высотой до 2500 м) вулканический массив Алней-Чашаконджа Западная сторона его представлена крутыми каменистыми склонами, с многочисленными осыпями, скалами, останцами, обрывами, ледниками и многолетними снежниками в привершинной части. А восточная сплошным и очень крутым уступом обрывается к днищу кальдеры вулкана Чашаконджа, полностью занятой громадным ледником с многочисленными трещинами и промоинами. Кстати, слово Алней, в переводе с корякского языка, означает – “Белая” или “Снежная гора”, то есть гора, всегда покрытая снегом.

Невозможно представить, чтобы казаки, которые ещё на подходе к хребту могли бы увидеть реальную обстановку, предприняли бы, да ещё с предельно большим грузом за плечами, штурм полуторакилометрового скально-ледового вулканического массива.

А между тем справа (если идти вверх по течению Тигиля), или к югу от подножия вулкана Чашаконджа, располагается очень пологий и невысокий (около 1000–1100 м над уровнем моря) перевал, представляющий собой древнее лавовое плато, плоская и ровная поверхность которого почти сплошь покрыта горно-тундровой растительностью. Перевал, к которому очень легко и просто подходить по долине реки Малый Тигиль.

Кстати, Л. С. Берг и Д. М. Лебедев также придерживаясь версии движения отряда В. Атласова по долине реки Тигиль, прорисовали, тем не менее, путь казаков именно через этот перевал. И, тем самым, их точка зрения более предпочтительнее, чем представление камчатских историков и краеведов.

Однако и в этом случае отряд спустился бы не в реку Белую (Крестовую, Кануч, Чаныч), начинающуюся в кальдере вулкана Чашаконджа, а в реку Половинную, которая отделена от реки Белой мощной постройкой этого вулкана. А ведь именно к реке Крестовой (Кануч) и Л. С. Берг и Д. М. Лебедев привязывают спуск отряда В. Атласова к реке Камчатке, когда они говорят о том, что выйдя по реке Кануч к реке Камчатке, казаки водрузили в честь этого события крест в устье этой реки.

113

В попытке разрешить эту неувязку с реками мною было проведено специальное исследование. В котором, на основе изучения ландшафтно-географической ситуации изучаемого региона, было установлено, что, во-первых, реке Крестовой в понимании С. П. Крашенинникова, соответствует нынешняя река Половинная, а не Белая. И что, во-вторых, устье этой реки, в результате вполне закономерного природного процесса, “ушло” на 12,5 км выше от того места, где оно располагалось во времена В. Атласова и студента Академии наук.

Так что возможность выхода отряда В. Атласова к реке Крестовой (Половинной) по реке Тигиль исключается. И исключается тем более, следуя долиной Тигиля самым неспешным пешим ходом, к реке Камчатке вполне можно было дойти за 6–7 дней, тогда как казаки, по данным самого В. Атласова (см. выше) к реке Камчатке шли 2 недели. А это могло произойти только в том случае, если они сделали преизрядный крюк.

Отталкиваясь от всех этих обстоятельства я и предложил ещё одну версию движения казаков к Срединному хребту. Версию, согласно которой казаки от устья Тигиля сперва двинулись по направлению к реке Тихой Хайрюзовой, а затем по её долине вышли к Быстринскому хребту (рис. 3). В пользу которой свидетельствуют как вышеприведенное – «подле моря» – высказывание самого В. Атласова, так и тот факт, что тундры приморской равнины, будучи прекрасными оленьими пастбищами, к тому времени уже практически полностью освободились от снега. А, значит, проблем с кормом для оленей просто быть не могло. Кстати, отсутствие снега на равнинных тундрах вовсе не мешает – разве что только несколько затрудняет – использовать оленьи нарты для передвижения.

Таким образом, казакам, было удобнее идти именно этим путём. Тем более что это позволяло, повторюсь, избежать как частых переходов через многоводные русла Тигиля и его притоков, так и ненужных встреч с воинственными коряками, острожки которых располагались в долине реки Тигиль.

Начали же казаки своё дальнейшее движение от реки Тигиль к острожку Кыгын (Напана) либо от острожка Щипин (современный посёлок Тигиль), либо от острожка коряка Тынгену, расположенного в 13 км от моря, поскольку там имелись средства для переправы

114

людей и грузов. А затем, следуя долиной реки Напаны, отряд вышел к реке Тихой Хайрюзовой, для чего ему пришлось обогнуть с запада огромную постройку вулкана Большая Кетепана.

Местные жители этим путём нередко проходили [Дитмар, 2010] на батах, преодолевая при этом волоком несколько километров очень плоского водораздела между Напаной и Тихой Хайрюзовой. То есть, попасть из одной долины в другую казакам особого труда не представляло. Кстати, с этого перевала отлично видно Охотское море и потому казаки на самом деле видели, что они следуют “подле моря”.

Обходя вулкан с юга, отряд постепенно поворачивал к востоку. И, наконец, по долине реки поднялся на невысокое (от 400–500 на западе до 800–900 м на востоке) и обширное лавовое плато, расположенное в районе многочисленных притоков и истоков реки Тихой Хайрюзовой.

Выйдя по плато к вулкану Анаун, то есть к месту, где долина реки Балыгинган (один из истоков Тихой Хайрюзовой) очень близко сходится с верхней частью долины реки Анавгай, казаки оставили там, под присмотром части юкагиров, своих оленей. А сами, преодолев очень низкий и плоский перевал, отделяющий вышеназванное плато от реки Анавгай, спустились в долину этой реки, и по тропе, которая проходила вдоль её русла, проследовали к перевалу через Быстринский хребет, от которого начинался спуск к реке Камчатке.

Правда, замечу, от верховьев Тихой Хайрюзовой к хребту можно было выйти и севернее, в районе перевала, расположенного между Малым Тигилём и реками Половинной и Крюки. Однако перевал через Быстринский хребет не только ближе к истокам реки Тихой Хайрюзовой, но и ниже, чем перевал в истоках реки Малый Тигиль. Причём эта разница в высотах прослеживается ещё из средней части долины реки Тихой Хайрюзовой. Откуда, к тому же, прекрасно можно было видеть, что водораздельное плато, прилегающее к верховьям Малого Тигиля, ещё не полностью освободилось от снега. И, следовательно, было на тот момент менее подходящим для выпаса оленей, чем плато, расположенное в верховьях реки Тихой Хайрюзовой.

Итак, у нас есть три разных варианта движения отряда В. Атласова к реке Камчатке. Это, во-первых, спуск по реке Еловке, как считают Б. П. Полевой, Г. А. Леонтьева и

115

Рис. 5. Вулкан Анаун. Водораздел рек Тихой Хайрюзовой и Анавгай.

некоторые другие авторы. Это, во-вторых, спуск по реке Белой (Кшанучь, Чаныч) как думают авторы историко-географического атласа и иже с ними. И это, в-третьих, проход по реке Кахтун, как представляется мне ныне.

Вполне очевидно, что в силу известной предположительности доводов «про и контра», каждый из этих вариантов имеет свои собственные достоинства и свои собственные недостатки.

Рассмотрим все три варианта спуска отряда Атласова и сплава по ней, исходя из следующих критериев. Это наиболее благоприятные, на начало лета, условия выпаса оленей. Это наличие в месте выхода казаков к реке Камчатке четырёх, рядом или близко расположенных, ительменских острожков. Это трёхдневный сплав по реке Камчатке отряда казаков и сопровождающих их ительменов от первых 4 острожков к тем острогам, которые отряд В. Атласова «погромил». И это, наконец, преследование коряков, угнавших стадо оленей отряда, по их следам.

Итак, допустим, что отряд В. Атласова вышел на водораздел Срединного хребта между реками Седанкой и Еловкой. Но тогда следует признать и то, что своих оленей В. Атласов оставил на горной тундре, расположенной севернее вулканического массива Алней-Чашаконджа, в районе вулкана Кебеней. А ещё точнее – на водоразделе между истоками рек Седанки, Рассошины, Калгауча и Перевальной – впадающими в реку Тигиль,

116

и истоками рек Рассошиной, Левой, Двухюрточной и Киревны, впадающими в реку Еловку.

Однако на момент предполагаемого выхода на этот водораздел, снег на перевале либо только-только сошёл, либо сошёл не полностью. И потому на нем ещё не успела прорасти новая трава, а мхов и лишайников на оттаявших площадях было явно недостаточно для того, чтобы долгое время кормить оленей на одном и том же месте. Перемещение же стада в более удалённое место создало бы дополнительные трудности казакам, после их возвращения с реки Камчатки. Так что проверку на первом критерии этот вариант если и выдерживает, то с большой натяжкой.

То же самое можно повторить и относительно перевала, расположенного между истоками рек Малый Тигиль и Половинной. И лишь пребывание оставленных оленей на плато в верховьях реки Тихой Хайрюзовой соответствует всем тем – достаточное наличие корма в виде свежей травы, малое количество гнуса и хороший обзор – требованиям, которые бы удовлетворили казаков, решивших оставить здесь своих оленей.

Перейдём теперь ко второму – встреча с ительменами – критерию. Все без исключения исследователи при определении числа первых острожков на пути отряда ссылаются на одно и то же высказывание В. Атласова: «И наехали 4 острога, а около тех острогов юрт ста с четыре и боле, и подозвал их под царскую высокосамодержавную руку, и ясак с них вновь имал, а с кого имяны – подаст книги» [Первая “скаска” Вл. Атласова. 1989, с. 72].

Но в «Скасках» В. Атласова нет ни одного упоминания о том, что его отряд спускался со Срединного хребта именно по этой реке. Есть всего лишь предельно лаконичное: – «… и взяв вожей дву человек, пошёл с служивыми людьми и с остальными ясачными юкагирями, которые не в измене, подле моря, на оленях, и дошёл на Камчатку реку» [Первая “скаска” Вл. Атласова. 1989, с. 72]. А потому мнение о том, что именно еловские острожки оказались первыми ительменскими поселениями, встреченными казакам на своём пути к реке Камчатке, уже изначально вызывает сомнение, поскольку к реке Еловке, следуя по долине реки Тигиль, нужно было идти от моря, а не подле моря.

Тем не менее, острожки ительменов племени “кооч-ай” на реке Еловке действительно были. В частности, С. П. Крашенинников, характеризуя эту реку, называет пять ительменских острожков, расположенных в её бассейне. Это Колилюничь (в официальных ясачных списках именуется Верхне-Еловским, В. Б.), Дачхон (позднее – Горелый, В. Б.), Ухарин, Горбунов и Коанным (позднее – Харчин, В. Б.).

117

Однако, например, Г. А. Леонтьева [Якутский казак Владимир Атласов – первопроходец Земли Камчатки. 1997] не усмотрев по каким-то причинам в «Описании земли Камчатки» названий пяти еловских поселений, приписала к трём известным ей еловским острожкам ещё один – камчатский острожек Пингаушчь, некогда стоявший на левом берегу реки Камчатки в 26 верстах ниже устья реки Еловки.

Соглашаются с ней в этом вопросе и другие исследователи.

Сам же В. Атласов по этому поводу говорит: «И они Камчадальские иноземцы стали ему Володимеру с товарищи говорить, что де с той же Камчатки реки приходят к ним камчадалы и их побивают и грабят, и что ему Володимеру с ними на тех иноземцов идти в поход и с ними их смирить, чтоб жили они в совете» [«Первая “скаска” Вл. Атласова. 1989, с. 72]. Но жаловаться на жителей «той же реки» (Камчатки) могли только жители «той же реки» (Камчатки), но никак не обитатели «другой» (Еловки) реки. И, следовательно, казаки никак не могли спускаться по реке Еловке.

К тому же, не надо забывать, что жители реки Еловки, почитались за самых смелых и умелых воинов среди ительменов. Настолько воинственных, что на них, по свидетельству Г. Стеллера [Описание земли Камчатки, 1999], не решались нападать даже шандальцы (жители нижней Камчатки), державшие в страхе обитателей всей, кроме бассейна реки Еловки, долины реки Камчатки.

Что же касается варианта спуска к реке Камчатке по реке Половинной, то против этой возможности свидетельствует некоторая удалённость истоков данных рек от более низкого и удобного для передвижения перевала через Быстринский хребет, расположенного между реками Анавгаем и Кахтун.

И всё же самым весомым контрдоводом против этой версии служит отсутствие вблизи устьев Половинной четырёх больших ительменских острожков.

Действительно, С. П. Крашенинников, неоднократно проезжая этими местами к Нижне-Камчатску и обратно, на всём промежутке от устья Кру-кыга до реки Еловки отмечал только три небольших острожка. Причём один из них – Кресты – стоял на правом берегу реки Камчатки, а два других располагались на берегах её левых притоков в нескольких

118

            На странице 119 размещены две фотографии М. Жилина

119

километрах от их устьев [Крашенинников, 1949]. И уже по этой причине они не могли входить в число тех четырёх ительменских поселений, жители которых первыми встретили спустившихся с перевала казаков.

Совсем иная картина вырисовывается, если допустить, что к реке Камчатке отряд В. Атласова спустился по реке Кахтун. Описывая реки, впадающие в Камчатку выше реки Крестовой, С. П. Крашенинников указывает на одно удивительное явление природы: «Выше Крестовой текут в Камчатку Греничь, Кру-кыг, Ус-кыг, и Идягун, из которых Ус-кыг пала с правой, а прочие с левой стороны и Кру-кыг называется от казаков Крюками, а Ус-кыг – Ушками. Идягун особливо достойна примечания потому, что около её устья бывают осенние рыбные промыслы, куда не токмо казаки, но и камчадалы съежжаются для ловли белой рыбы (кижуча, В. Б.), которая там застаивается, чего ради оное место и застоем называют жители. Такие застои есть и выше Идягуна реки, а именно не доежжая вёрст за 5 до речки Пименовой, что по камчатски Сеухли, которая без малого в 12 верстах выше Идягуна течёт в Камчатку с левой стороны» [Крашенинников, 1949, с. 107–108]. Вполне очевидно, что по причине столько редкого природного явления, позволяющего вылавливать рыбу не только в бурную и скоротечную летнюю путину, но и во все осенние, включительно по декабрь, и даже январь, месяцы, вблизи этих «застоев» просто «обязаны» были располагаться поселения ительменов.

Можно достаточно уверенно говорить о том, что основная часть ительменских поселений долины реки Камчатки располагалась на отрезке от устья реки Козыревской (Быстрой) до устья реки Еловки. И что наибольшая плотность этих острогов приходилось именно на участок, прилегающий к «застоям», располагающимся в районе устьев рек Пименова, Идягун и Кру-кыг.

Но в таком случае остаётся лишь выяснить, каким нынешним рекам соответствуют эти самые Кру-кыг, Ус-кыг, Идягун и Пименова. Впрочем, установить это не так уж и трудно. Ибо если реку Кру-кыг, как указывает сам С. П. Крашенинников, казаки именовали Крюками, реку Ус-кыг – Ушками, а реку Пименова – Сеухли (Сехлун, на современной карте), то рекой Идягуном, может быть только и только река Кахтун, которая и от реки Ус-кыг (Ушки), и от реки Пименовой (Сеухли, Сехлун) отстоит на 12 вёрст.

120

Таким образом, только река Кахтун, устье которой расположено в районе скопления острожков, приуроченных к рыбным «застоям» реки Камчатки, наиболее полно соответствует и первому (наличие оленьего пастбища), и второму (вышли к сразу 4 острожкам) обозначенным выше критериям. Что и позволяет считать реку Кахтун местом выхода отряда В. Атласова к реке Камчатке (рис. 6), а маршрут от Тигиля к Быстринскому хребту привязывать к реке Тихой Хайрюзовой.

Рис. 6. Фото Ключевской вулканической группы от устья реки Кахтун (такой увидели её казаки отряда В. Атласова).

Рассмотрим теперь ситуацию со сплавом атласовцев.

Дело в том, что сам В. Атласов по поводу сплава сообщает: «И он де Володимер с служивыми людьми и с ясачными юкагири и с камчадальскими людьми сели в струги и поплыли по Камчатке реке на низ. И плыли три дни и на которые они остроги звали – доплыли, и их де камчадалов в том месте наехали юрт ста с четыре и боле, и под царскую высокосамодержавную рук и в ясачный платёж призывали» [Первая “скаска” Вл. Атласова. 1989, с. 72–73].

Если бы отряд по р. Еловке вышел к самому нижнему – Кооным – острожку на этой реке, то плыть им далее оставалось бы всего лишь около 70 вёрст: 20 вёрст до устья реки Еловки, 26 вёрст до острожка Пингаушчь (Каменный), 16 вёрст до острожка Куан и 6 вёрст до острожка Шваннолом – самого большого и самого последнего на то время ительменского поселения, до которого доплыли казаки. Проплыть же это расстояние даже за один день не представляло труда. Во всяком случае, спустя 42 года С. П. Крашенинников на сплав от устья реки Курарачи, расположенном в 16 вёрстах ниже устья реки Еловки, до реки Ильчумчь, «от которой щоки начинаются» (а это около 50 вёрст), потратил один неполный день [Описание дороги студента…, 1949, с. 208].

Итак, всё перечисленное однозначно свидетельствует о том, что казаки по реке Еловке ходить и/или плавать не могли. И этот вывод лучше всего подтверждается тем, что на протяжении всего лишь нескольких абзацев своей первой «Скаски» В. Атласов четыре раза говорит о сплаве по реке Камчатке. Но ни разу, ни в одной из двух своих «Скасок», он не упомянул про сплав по реке Еловке. Да и вообще о реке Еловке (Коочь, по ительменски) он упоминает всего только один раз, когда он говорил об отсылке к устью реки Камчатки казака от устья реки Еловки.

Попробуем теперь разобраться с тем, сколько времени мог продолжаться сплав казаков в том случае, если бы они вышли к реке Камчатке по долине рек Половинной.

121

Старое устье реки Половинной располагалось в том же месте, где сейчас располагается старое же устье реки Белой – то есть в 26 верстах от устья реки Еловки. И если к этим 26 верстам прибавить ещё 70 вёрст пути от устья Еловки до конечного пункта плавания, то, получается, что казакам предстояло бы проплыть всего 96 вёрст. Не так уж мало. Однако С. П. Крашенинникову по малой воде довелось преодолеть, причём за короткий осенний день, 110 вёрст. Следовательно, по реке Половинной, даже если её отождествить с рекой Крестовкой, казаки спуститься к реке Камчатке не могли.

Таким образом, только сплав от устья реки Кахтун (Идягун) позволяет говорить о том, что в этом случае они спокойно, не напрягаясь, плыли до пункта своего конечного назначения три дня. И дополнительным подтверждением представлению служит ситуация с возвращением казаков от «погромленных» острогов к начальному месту сплава. Суть которой определяется следующими словами В. Атласова: «И с того места (от конечного пункта плавания, В. Б.) пришли откуда поплыли по Камчатке и у них де оленные коряки олени их хотели украсть, для того, чтобы им Володимеру с товарищи великому государю служить был не на чем» [Первая “скаска” Вл. Атласова. 1994, с. 73]. Место, где остались выпасаться олени и куда вернулись казаки и стали преследовать угонщиков располагалось на другой стороне Срединного хребта, напротив устья реки Кахтун.

Таким образом, из всех вариантов движения казаков к реке Камчатке и по самой Камчатке, наиболее вероятным является тот, согласно которому отряд В. Атласова от устья Тигиля вышел на реку Тихую Хайрюзову, поднялся по её долине к реке Анавгай, прошёл долиной этой реки до перевала через Быстринский хребет, и оттуда, по долине реки Кахтун, спустился к реке Камчатке. Только в этом случае обеспечивается выполнение и первого (наличие оленьих пастбищ в верховьях реки Тихой Хайрюзовой), и второго (выход к 4 ительменским поселениям), и третьего (трёхдневный

122

сплав казаков мимо многочисленных острожков и трёхдневный же сплав С. П. Крашенинникова этими же местами), и четвёртого (погоня за угонщиками по их следам).

 

Итак, согласно моей версии отряд В. Атласова от Анадырска двигался к устью реки Пенжины не по долинам рек Майн и Чёрной, а напрямую, через перевалы Модинский и Налгимский. От устья реки Пенжины отряд пошёл не по восточному побережью Пенжинской губы. а по тропе, проложенной коряками через северные части Парапольского дола и Ветвейского хребта к реке Алюторе (современной реке Вывенке). Здесь отряд разделился на две половины. Одна из них, под предводительством Л. Морозко, после похода к реке Апуке, повернула назад и вышла на восточное побережье полуострова. Другая часть, под руководством самого В. Атласова от устья реки Алюторы проследовала вдоь побережья Берингова моря вплоть до реки Валоваям Пройдя долиной этой реки до тропы. ведущей к бухте Подкагирной на западном побережье полуострова, казаки вышли к реке пустой. Отсюда по оленным перегонам и корякским тропам направились на юг, вплоть до реки Тигиль. От её устья казаки по реке Напане вышли к реке тихой Хайрюзовой, а затем, по её долине и по реке Анавгай, поднялись к перевалу через Быстринский хребет. Отсюда по реке Кахтун отряд вышел к реке Камчатке.