Основы представлений о ландшафтно-экологическом (физико-географическом) пространстве как о сложной функционально-целостной системе (структуре) были заложены ещё в первой половине нашего столетия. Однако лишь в самые последние десятилетия, когда стало совершенно ясно, что природная среда как материальная система изменяет своё состояние не только и не столько под влиянием сугубо естественных процессов, сколько под воздействием  разнообразной антропогенной деятельности, представления эти получили своё дальнейшее развитие в виде концепции единого информационно-структурного (природно-социального) пространства.

90

Важнейшим элементом любой информационной структуры является её причинно-следственный каркас, образуемый цепочками последовательных и (или) сопряжённых взаимодействий между элементами и компонентами структуры. В свою очередь, этот структурирующий каркас опирается на соответствующие базовые элементы, каковыми в ландшафтно-экологических системах выступают те или иные ландшафтные комплексы (ЛК) и экосистемы. И принципиально важно при этом, чтобы базовые ЛК и экосистемы соответствовали бы и природным условиям изучаемого региона и, одновременно, основным особенностям его социально-экономического развития. Поскольку нарушения принципа двойного соответствия, в конечном счёте,  оборачивается неверной оценкой перспектив освоения природно-ресурсного потенциала данного района и, отсюда, разработкой и внедрением в жизнь таких моделей и концепций его социально-экономического развития, которые совершенно неадекватно отражают его реальные потенциальные возможности. Что и можно видеть в полной мере видеть  на примере Камчатки.

Так, при региональном (индивидуальном) членении территории полуострова (Куницын, 1963) например, базисными ЛК его информационно-структурного каркаса были выделены 5 крупных физико-географических областей (Западно-Камчатская равнинная область, Горно-гольцовая область Срединного хребта,  Центрально-Камчасткая равнинная область, Восточная горно-гольцово-вулканическая и Восточно-Приморская равнинная области) с их 16 округами и 48 районами, обособляемых по оро-тектоническому (тектогенному) признаку. И такой подход к обособлению ЛК вполне соответствовал как господствующей на тот период времени региональной парадигме ландшафтоведения, так и более чем оптимистическим ожиданиям на весомую, и якобы вот-вот начинающуюся отдачу камчатских недр, для  освоения которых индивидуальное членение ландшафтной сферы является наиболее подходящим.

Однако прогнозы на исключительную нефтегазоносность и рудоносность Камчатки так и, отсюда, их весомую экономическую отдачу так и не оправдались. Да и концепция развития области тех лет, ориентированная  в силу упомянутых надежд на интенсивное освоение всех, и прежде всего минерально-сырьевых ресурсов, Камчатки также  и не состоялась. Что, впрочем. и не удивительно, ибо её осуществление шло вразрез с действительными реалиями социально-экономического развития области, основой основ народного хозяйства которого была и остаётся добыча и переработка рыбы и морепродуктов.

91

В случае же упора на типологические ЛК (южно-тундровый подтип субарктического тундрового типа ландшафтов, северо-таёжный подтип бореально-таёжного типа ландшафтов и лугово-лесного подтипа бореально-таёжного типа ландшафтов в современной их – Исаченко, Шляпников, 1989: Исаченко, 1991 – интерпретации), отражающих зонально-региональные климобиогенные особенности природы полуострова, происходит излишне прямое уподобление Камчатки лесным и сельскохозяйственным регионам Дальнего Востока и Восточной Сибири. Причём не обошлось и без очевидных накладок, когда в ту же лесопокрытую площадь   области были включены так называемые «стланиковые леса», по сути дела являющиеся попросту кустарниками, но за счёт которых лесистость Камчатки, вместо искомых 18%, разом возросла до 42,7%.

В результате такового уподобления на Камчатке стали усиленно развиваться и лесная и сельскохозяйственная отрасли. Причём развиваться не столько как вспомогательные отрасли, нацеленные  на достижение оптимально возможного самообеспечения области основными продуктами питания и деловой древесины, сколько как самостоятельные отрасли, призванные обеспечивать продуктами питания (тем же картофелем и овощами) соседние регионы и экспорт древесины в зарубежные страны. Но именно в силу излишне прямого уподобления лесных и пахотных угодий Камчатки их дальневосточным аналогам и  по объёмам, и, главное, по эффективности отдачи с единицы площади, цель эта  так и не была достигнута. А сами по себе лесная отрасль и сельское хозяйство в условиях сегодняшних предрыночных отношений оказались перед лицом подлинного экономического краха.

Но что многим хуже, в реалии единственным весомым «результатом» вырубки лесов и распашки земель речных долин Камчатки явилось уничтожение лососёвых нерестилищ с годовой отдачей в виде улова до 50-60 тыс. т этой ценнейшей рыбы. А насколько велика эта потеря можно судить уже по тому, что ещё в 1985-1990 годах 65-85% тыс. т лосося обеспечивали 30-35% общеобластного годового дохода, а стоимость уничтоженных 50-60 тыс. т лосося в 2.0-2.5 раз превышает стоимость продукции, выпускаемой всеми нерыбными отраслями и производствами области в с самые «благополучные» для её народного хозяйства времена.

Итак, ставка на геолого-литологические, лесные и пахотные  ландшафты как на базовые ЛК информационной  структуры Камчатки оказались несостоятельными. И потому, ради спасения того единственного – рыбы и, прежде всего, лосося – что ещё может обеспечить области надлежащий уровень социально-экономического развития, перед нами встаёт насущнейшая задача  по отысканию таковых базисных ЛК, которые бы в максимальной мере удовлетворяли бы запросам народно-хозяйственного комплекса области.

Скорее всего, таковыми структурными, базисными ЛК призваны стать бассейновые комплексы. Во-первых, лежащиё в основе их обособления принцип системной организации вещества и энергии в виде однонаправленных (от истоков к устьям и далее на шельф) потоков, предопределяет их генетическую общность и однотипность. Во-вторых, ландшафтно-экологическая  структура  речных  бассейнов,  представленная   усть-прибрежным, пойменным,

92

надпойменно-террасовым, предгорным, склоновым, подгольцовым, гольцовым и скально-нивальным типами местности, преломляет в себе как зонально-типологические, как регионально-орографические, так и азонально-вулканические природные особенности Камчатки. И не просто преломляет, а выставляет эти самые бассейновые ЛК в качестве генетически единой и функционально-целостной природной системы. И потому, наконец, в-третьих, что обусловленная этой функциональной целостностью высочайшая (до 240 кг/км² площади речного бассейна в среднем, против, для сравнения, 17–22 кг/км² в бассейне таких рыбных рек как Обь или Амур)   продуктивность лососёвых Камчатки предопределяет  ориентацию механизма освоения на рациональное использование, всемерное сохранение и максимальное восстановление (воспроизводство) уникальных запасов лососёвых.

Таким образом, исходя из генетического, функционального и хозяйственного единства (триединства) речных бассейнов Камчатки предпочтительнее и логичнее рассматривать последние в качестве базисных элементов её информационно-структурного каркаса. Тем более, что восприятие этих элементов как самостоятельных хозяйственных единиц (бассейновых ландшафтно-хозяйственных комплексов) позволяет соблюсти один из самых  основных принципов членения ландшафтной сферы – принцип фрактальности. Согласно которому каждая информационная структура с достаточной степенью достоверности может быть охарактеризована по любому из её базисных элементов.