В предыдущих работах [1, 29] нами было обращено внимание на недостаточно корректное истолкование данных С. П. Крашенинникова и Г. Стеллера о землетрясениях и цунами 1737 года, произошедших на Северных Курилах, Камчатке и острове Беринга. Нечто подобное выявляется и при ландшафтно-ситуационном анализе событий, произошедших в верховьях реки Облуковина во время двух поездок С. П. Крашенинникова из Большерецка в Верхне-Камчатск и далее к Нижне-Камчатску.

Например, многие историки [23, 25, 27, 28], непременно упоминая о пережитых С. П. Крашенинниковым в долине реки Облуковина двух землетрясениях, прорисовывали, тем не менее, его зимние маршруты с западного побережья в центральную часть полуострова не по долине реки Облуковина, а по долинам рек Воровская и Крутогорова, по которым бывший студент не ездил никогда. А вулканологи и сейсмологи [9, 16, 21] вообще объединили два разных события в одно, увязав это, якобы единое, землетрясение с вулканическим извержением в Срединном хребте.

Этими обстоятельствами и определяется цель данного исследования, которая заключается в прояснении ситуации с Облуковинскими землетрясениями в целом, и в оценке на верность гипотезы о связи этих землетрясений с вулканическими извержениями Срединного хребта, в частности. Ну а помимо этого, в ней попутно рассматривается и проблема с извержениями в районе вулкана Плоский Толбачик, произошедшими в 1739 и 1740 годах.

ИСХОДНЫЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ

Приступить к заявленному анализу следует с приведения выдержки из коллективной статьи «Южный Черпук и Северный Черпук – крупнейшие голоценовые моногенные вулканические формы Срединного хребта Камчатки (Россия)» [21]. Так как именно в ней впервые была высказана гипотеза о генетической связи объединённого (то бишь – одного) Облуковинского землетрясения с вулканическим извержением, якобы произошедшем в районе Срединного хребта во времена С. П. Крашенинникова.

«По морфологии конуса и потока, ничтожному слою органики, перекрывающему отложения Северного Черпука, по некрупным единичным кустам кедрового стланика можно ожидать, что возраст извержения окажется совсем молодым.

В этой связи, заслуживают внимание данные, приведённые в книге С. П. Крашенинникова [Описание земли Камчатки, 1949], где описаны явления, мало свойственные для Западного подножия Срединного хребта Камчатки и примыкающей к нему Западно-Камчатской равнины. Во время обеда в стане над р. Оглукоминой (сейчас р. Облуковина, прим. авторов), в 30 верстах к западу от Срединного хребта 8 декабря (по старому стилю) 1740 г. произошло следующее событие: «Страшный шум лесу, который сперва приняли мы за восставшую бурю, но как котлы наши с огня полетели, и мы, сидя на санках, зашатались…» [Описание…, 1949, с. 80].

Более подробно всё это описано в «Двадцатом рапорте Гмелину и Миллеру от 13 ноября 1742 г.» [Описание…, 1949, с. 628–629]: «… вдруг как от сильного ветра лес зашумел, и земля так затряслась, что мы за деревья держаться принуждены были, горы заколебались, и снег с оных покатился. Означенного трясения приметили два вала, из которых один около минуты продолжался, а другой, который вскоре вслед за первым следовал, очень скоро прошёл, а больше того дня ничего не приметили… токмо слышали часто гром под землёю. В ноги очень часто земля тряслася, токмо легко, а перед всяким трясением гром под землёю слышали… . На другой день, то декабря 9 дня, поутру около 8 часов, переехав Оглукоминский хребет (Срединный хребет Камчатки, прим. авторов), сильный гром под землёю слышали, а трясения земли не приметили».

Из наблюдений за сильными извержениями камчатских вулканов следует, что подобные явления сопровождали каждое такое извержение [Влодавец, Пийп, 1957; Пийп, 1956 и др.].

Возможно, что наблюдавшиеся С. П. Крашенинниковым события указывают на начало извержения Северного Черпука. Сильные же землетрясения хорошо согласуются с внедрением в верхние горизонты земной коры и подъёмом к поверхности очень вязкой магмы, характерной для этого вулканического образования. Длительное время ощущавшийся подземный гул («гром») в комбинации со слабыми толчками земной поверхности с высокой долей вероятности может свидетельствовать об интенсивной эксплозивной деятельности Северного Черпука в это время.

Если предположение авторов верно, то Северный Черпук станет не только самым молодым вулканическим образованием Срединного хребта Камчатки, но и пока единственным выявленным аппаратом, возникшим здесь в историческое время» [21, с. 29].

Надо отдать авторам статьи должное в том, что, высказав своё представление о связи якобы единого Облуковинского землетрясения с вулканическим извержением в районе Срединного хребта в форме предположения, они избежали ненужной в данном случае категоричности. Что, однако, не избавило их от ошибок, из которых присвоение «Двенадцатому рапорту…» С. П. Крашенинникова 20-го номера далеко не самая принципиальная.

Впрочем, об ошибках речь пойдёт попозже, а пока отмечу, что высказанное представление вместе с заключающейся в нём интригой, полностью повторяется и в капитальной монографии «Катастрофические процессы и их влияние на природную среду» [9]. Поскольку и в ней это, якобы, «единое», землетрясение, увязывается с извержением Северного Черпука, в результате которого в 10 км к югу от вершины Ичинского вулкана сформировался шлаковый конус высотой до 230–240 м, и мощный (до 100 м в первом звене, и до 45 м – во втором звене) лавовый поток общей длиной до 18 км и площадью около 31 км².

По существу, таковой же точки зрения, отказавшись, правда, от идеи связи Облуковинского землетрясения с извержением Северного Черпука, придерживаются и авторы монографии «Новейший и современный вулканизм на территории России»:

«Весьма интересными и необычными были явления, описанные в работе С. П. Крашенинникова [1949, 1994], но никогда позднее не отмечавшиеся для западного подножия Срединного хребта Камчатки и примыкающей к нему Западно-Камчатской равнины. Там указывается, что во время обеда в стане над р. Оглукоминой (сейчас р. Облуковина), в 30 верстах к западу от Срединного хребта 8 декабря 1740 года произошло следующее… (далее почти полностью приводится уже цитируемое выше описание событий, изложенное в 12 рапорте С. П. Крашенинникова И. Гмелину и Г. Миллеру – В. Б.)…

Как следует из наблюдений за сильными извержениями камчатских вулканов, подобные явления практически сопровождали каждое такое событие [Пийп, 1956; Влодавец, Пийп, 1957; Гущенко, 1979; и др.], но были мало характерны для глубоких (см. ниже) тектонических землетрясений. В связи с чем, мы полагаем, что наблюдавшиеся С. П. Крашенинниковым события, скорее всего, предваряли или сопровождали начавшиеся извержения расположенных поблизости вулканов, поскольку такие землетрясения хорошо согласуются с внедрением в верхние горизонты земной коры и подъёмом к земной поверхности вязкой магмы. Длительное время ощущавшийся подземный гул («гром») в комбинации со слабыми толчками земной поверхности может свидетельствовать об интенсивной эруптивной деятельности.

В работе [Новый…, 1977] землетрясение 8–9 декабря 1740 г. датировано (по [Крашенинников, 1949] 17 декабря 1738 г. из-за ошибки, допущенной там самим С. П. Крашенинниковым. Глубина его (350 км) оценена, вероятно, по месту события (долина р. Облуковина в Срединном хребте Камчатки) и в связи с современными представлениями о положении здесь фокальной зоны.

Не исключено, что описанные выше явления могли сопровождать извержения на сравнительно небольшом удалении от маршрута С. П. Крашенинникова вулканов Ичинский и Хангар. На извержения вулкана Хангар в историческое время [Bazanova, Pevzner, 2000] указывают и близкие 14С датировки его тефры. На вулкане Ичинский тогда могли возникнуть бокки, с которыми связана его современная фумарольная деятельность» [16, с. 556–557].

Первое, что обращает на себя внимание во всех этих выкладках – это неверное, по своей сути, предположение о якобы слабых толчках, сопровождавших внедрение вязкой магмы. Ибо сам С. П. Крашенинников в «Двенадцатом рапорте» пишет, что он со спутниками были вынуждены за деревья держаться, чтобы не упасть, а горы заколебались. И добавляет, что слабые колебания ощущались в Верхне-Камчатске, удалённом на 100 км по прямой от места стоянки нартового обоза. Но и то, и другое, и третье совершенно не вяжется с проявлением слабого, якобы, землетрясения. Для сравнения, во всех свидетельствах горожан Петропавловска-Камчатского, относящихся к описанию землетрясения 1971 года, нет ни одного, в котором бы говорилось о том, что они вынуждены были за что-то держаться, чтобы не упасть, хотя колебания почвогрунтов в разных районах города во время этого землетрясения достигали 7–8 баллов по шкале Рихтера. Так что толчки землетрясения 1740 года считать слабыми явно не приходится.

А во-вторых, как можно видеть, во всех указанных работах красной нитью проходит мысль о том, что на реке Облуковина бывший студент пережил только одно – в конце 1740 года – землетрясение. Но верны ли то и другое предположения сами по себе? Попробую разобраться. И с этой целью приведу подлинные высказывания С. П. Крашенинникова по этому поводу. Как с тем, чтобы можно было тщательно проанализировать содержащуюся в них информацию, так и с тем, чтобы исключить возможность искажения этой информации в будущем.

«При объявленном возгорении (извержении в районе вулкана Плоский Толбачик в 1739 году – В. Б.) ничего особливого не примечено, выключая лёгкое земли трясение, которое было и прежде того и после. Большее трясение земли чувствовали мы в (первой – В. Б.) половине декабря месяца 1738 года, едучи в Верхней Камчатской острог из Большерецка. Мы были тогда недалеко от хребта Оглукоминского, и стояли на стану в полдни. Страшной шум лесу, которой сперва заслышали, почитали мы за восставшую бурю, но как котлы наши с огня полетели, и мы, сидя на санках зашатались, то узнали подлинную тому причину. Сего трясения было токмо три вала, а вал за валом следовал почти поминутно», – пишет С. П. Крашенинников об извержении в районе вулкана Толбачик [13, с. 173–174].

Вообще-то, замечу, при сравнении этого описания с приведёнными выше цитатами действительно можно подумать, что С. П. Крашенинников запутался в датах описываемых им событий. Однако если обратиться к данным путевого журнала «Описание дороги студента Крашенинникова», заполняемого им после завершения каждого очередного дневного перехода, то окончательный вывод окажется не в пользу этого умозаключения:

«1738 год, декабрь. 2, 3, 4. Оглукомина река. Стояли за неотправлением подвод. 5. Амаг речка – 43 версты. 6. Ткеяху река – 44 версты. 7. Кырганик река – 28 вёрст. 8. Приехали в Верхний Камчатской острог – 48 вёрст» [11, с. 204].

«1740 год, декабрь. 5. Оглукомина река. 6. Дневали на Оглукоминой. 7. Пустая юрточка – 40 вёрст. 8. Оглукоминский хребет – 47 вёрст. 9. Кырганик река – 28 вёрст. 10. Приехали в Верхней Камчатской острог – 44 версты» [там же, с. 212].

И в самом деле, из содержаний этих выдержек (числа, для наглядности, выделены мною – В. Б.) однозначно следует, что 6(17) декабря 1738 года бывший студент находился на подъезде к Облуковинскому перевалу. Тогда как в 1740 году он к перевалу подъехал 8(19) декабря. И, следовательно, характеристика землетрясения, приводимая в основном тексте «Описания земли Камчатки», действительно относится к 1738 году.

Впрочем, не стану спешить с окончательным выводом и приведу, для прояснения сути дела, описание землетрясения, содержащееся в уже упоминаемом «Двенадцатом рапорте И. Гмелину и Г. Миллеру»:

«В Верхний Камчатской острог приехал я декабря 10 дня. От Кикчика до Верхнего Камчатского острога имел благополучный путь. В означенном пути ничего примечания достойного не учинилось, кроме трясения земли, которое было декабря 8 дня около полудня, а мы в то время стали на стан обедать, который стан имели над рекою Оглукоминой, не доежжая вёрст за 30 до Олукоминского хребта. Оное трясение было следующим образом: как мы отобедали, и всякой к своим санкам пришли, то вдруг как от сильного ветра лес зашумел, и земля так затряслась, что мы за деревья держаться принуждены были, горы заколебались, и снег с оных покатился. Означенного трясения приметили два вала, из которых один около минуты продолжался, а другой, которой вскоре за первым следовал, очень скоро прошёл, а больше того дня ничего не приметили, может быть, что и ещё земля тряслась, но в езде приметить невозможно было, только слышали часто гром под землею. В ноги очень часто земля тряслась, токмо легко, а перед всяким трясением гром под землёю слышали. Ночевали мы близ хребта Оглукоминского. 

На другой день, поутру около 8 часов, переехав Оглукоминской хребет, сильный гром под землёй слышали, а трясения земли не приметили. Как мы на Оглукоминской хребет подымались, то вся та гладь, которою ехали, снегом завалена была, которой с гор во время трясения осыпался, так что с трудностию проехать можно было.

Приехав в Верхней Камчатский острог, спрашивал я у жителей о вышеописанном земли трясении, было ли у них или нет, и они объявили, что в означенные числа у них земля тряслася и гром слышан был, токмо очень легко» [10, с. 629].

И снова следует отметить, что поначалу это описание также кажется идентичным первому. Однако если более вдумчиво вчитаться в приведённые тексты, то, помимо редкостной близости дат (6 и 8 декабря) и мест проявления (недалеко от Облуковинского перевала) описываемых событий, можно обнаружить и весьма принципиальные различия в их содержаниях:

1 – путешественники ещё только готовили обед («котлы с огня полетели»), в первом случае, и уже «отобедали и пришли к санкам» – во втором;

2 – спутники С. П. Крашенинникова и он сам спокойно сидели на санках в первом случае и вынуждены были за деревья держаться, подойдя к санкам, чтобы не упасть – во втором;

3 – в 1738 году было три волны сотрясений, а в 1740 году – две;

4 – отмечалось полное отсутствие подземного гула в первом случае и длительное, вплоть до следующего дня, подземное громыхание – во втором;

5 – в 1738 схода снежных лавин не было вообще, а в 1749 году в окружающих ландшафтах произошли более чем заметные метаморфозы из-за схода снежного покрова;

6 – в первом случае отмечается полное отсутствие упоминаний о землетрясении у жителей верхней части долины реки Камчатки, а во втором случае показания этих же жителей свидетельствуют о лёгком трясении и слабом подземном «громе» в районе Верхне-Камчатска, удалённого от верховьев реки Облуковина на 100 километров.

То есть, как можно видеть, в названных текстах действительно описываются совершенно разные проявления стихии. И, тем не менее, авторам проанализированных выше работ почему-то показалось, что и в том и в другом случаях говорится если не одно и то же, то, по крайней мере, об одном и том же. Отчего они и пришли к выводу о том, что С. П. Крашенинников допустил путаницу в датах, а потому его следует «поправить». А заодно и объединить в одно два совершенно разных события.

Кстати, в одном из библиотечных экземпляров «Описания земли Камчатки» 1949 года издания (библиотека Института вулканологии и сейсмологии ДВО РАН), в части текста, относящейся к описанию землетрясения на реке Облуковина в 1738 году, эта дата от руки исправлена на 1740 год. Однако, на наш взгляд, эта «поправка» не выдерживает критики, ибо очень трудно представить, чтобы такой добросовестный наблюдатель, как С. П. Крашенинников, допустил столь много разночтений при описании одного и того же события.

Таким образом, проведённый анализ свидетельствует о том, что С. П. Крашенинников по время своих двух поездок к Верхне-Камчатску через Срединный хребет дважды попадал под удары подземной стихии. И потому остаётся лишь выразить надежду на то, что всё изложенное привлечёт внимание специалистов-сейсмологов. И не только потому, что ошибочное представление о единственном Облуковинском землетрясении тиражируется в таких авторитетных изданиях, как «Катастрофические процессы и их влияние на природную среду. Т. 1. Вулканизм» [9] и «Новейший и современный вулканизм» [16]. Но и потому, что при характеристике обоих Облуковинских землетрясений сейсмологи также оказались не совсем точны.

Например, в «Новом каталоге сильных землетрясений на территории СССР с древнейших времён до 1975 г.» по поводу Облуковинских землетрясений написано:

«1738 г., 26 декабря, 01 00±1 часов. Эпицентр: 55,0 градуса с. ш., 157,0 градуса в. д. Глубина очага: 350 (250–530) км. Магнитуда: 7,1±0,7. Интенсивность в эпицентре: (6–7)±1 баллов. Возможно, местное. 

1740 г., 19 декабря, 21 00±1 часов. Эпицентр: 55,1 градуса с. ш., 157,4 градуса в. д. Глубина очага: 5 (2–10) км. Магнитуда: 4,5±0,7. Интенсивность в эпицентре: 7±1 баллов. Сильные (локальные?) сотрясения в районе р. Облуковина» [19, с. 427].

Из содержания этого текста, который приводится с удалением некоторых, излишних в данном случае, деталей, становится ясным, что речь в нём идёт о совершенно разных сейсмических событиях. Так что моё представление о двух самостоятельных Облуковинских землетрясениях получает дополнительное подкрепление. Тем более что, судя по источникам, приводимым в «Новом каталоге…», такого же мнения придерживались и некоторые другие исследователи.

Вместе с тем, однако, непонятно, как в графе о землетрясении 1738 года вместо 17-го (6-го декабря + 11 дней) появилось 26 число. При том, что в графе о землетрясении 1740 года дата на наш современный стиль переведена (8+11) абсолютно верно. Непонятно также, откуда появилась и 20-часовая разница в определении часа начала обоих землетрясений, так как, судя по данным С. П. Крашенинникова (см. выше), и в том и в другом случае удары стихии случились около полудня.

Но всё же самое большое недоумение вызывает представление авторов «Нового каталога…» о незначительной силе и локальном масштабе проявления землетрясения 8 декабря 1740 года. Причиной появления, которого, на мой взгляд, оказалось то, что сход снежных лавин был проинтерпретирован как следствие локального (пусть бы и под вопросом) и мелкофокусного землетрясения, приведшего к сильным сотрясениям самой верхней части земной поверхности. Кстати, не это ли представление составителей «Нового каталога…» подвело авторов анализируемых выше работ [9,16, 21] к мнению о слабых толчках землетрясения 1740 года?

Впрочем, кто бы и по каким причинам не занизил силу толчков, это не так уж и важно. Важно то, что эта заниженная оценка не соответствует конкретным фактам. В частности тому, что в 1740 году снежные лавины сходили практически на всём расстоянии от места обеденной стоянки и до самого перевала включительно. А это около 30 вёрст вверх по простиранию долины реки Облуковина. Так что уже только по этому показателю землетрясение 1740 года не совсем подпадает под определение локального. Не подпадает под категорию локальных проявлений и подземный гул, который С. П. Крашенинников и его спутники слышали более полутора суток (с учётом ночёвки) на всём пути от обеденного стана и вплоть до спуска в долину реки Кирганик.

Но ещё в наибольшей степени представлению о локальности и слабости проявления события 1740 года противоречит тот факт, что жители Верхне-Камчатска, располагающегося на расстоянии около 100 км по прямой от места стоянки 8 декабря, также испытали «лёгкое трясение» земли и слышали «слабый подземный гром».

Кстати, это суждение о большом масштабе землетрясения 1740 года убедительно подтверждается мнением вулканолога И. И. Гущенко, который в своём широко известном справочнике «Извержения вулканов мира» написал: «1740, 12(23) декабря. Плоский Толбачик, Камчатка. Извержение центрального кратера, эксплозивное, …за 4 дня до начала извержения на полуострове случилось очень сильное землетрясение, ощущавшееся на большей части территории Камчатки» [8, с. 190]. Ну а поскольку в 1740 году никаких других, кроме Облуковинского, землетрясений на Камчатке отмечено не было, то это было именно то самое землетрясение, которое описал С. П. Крашенинников. И в этом свете привязка гипоцентра землетрясения 1740 года к самым верхним слоям земной коры вряд ли правомерна.

То есть, говоря иначе, коль скоро это землетрясение, в отличие от события 1738 года ощущалось на гораздо большей территории (в 1738 году, повторимся, жители Верхне-Камчатска ни дрожаний, ни подземного гула не ощущали), то оно, буквально, было обязано быть более мощным, чем землетрясение 1738 года, которое авторы «Нового каталога…» отнесли к глубокофокусным сейсмическим событиям. А, следовательно, его гипоцентр также должно привязывать к промежуточному (70–350 км) сейсмоактивному слою Камчатского региона.

В поддержку этих предположений можно привести ещё несколько соображений. К которым, в первую очередь, относится то, что самая верхняя часть бассейна реки Облуковина соседствует с местом сочленения сразу нескольких крупных морфотектонических структур: Срединно-Камчатского выступа доверхнемелового фундамента Камчатской складчатой области (Малкинский хребет), Козыревско-Быстринского свода (Козыревский и Быстринский хребты), Центральной Камчатской депрессии и наложенного вулканического пояса Срединного хребта. А также то, что именно в западных предгорьях Срединного хребта (в районе, примерно, «обеденного стана») сочленяются ещё более крупные структуры в лице Ичинско-Большерецкой синклинали и Западно-Камчатского (Центрально-Камчатского) антиклинория. В силу чего этому региону свойственна повышенная глубинная тектоническая активность.

То есть, скорее всего, именно подвижки некоторых из названных морфоструктур по линиям их сочленения и привели к возникновению столь мощного землетрясения. А его первопричиной послужила мощная активизация глубинных сейсмотектонических процессов, отмечаемая [16] в северной половине Курило-Камчатской зоны субдукции в 1737–1742 годах. При этом вовсе не факт, что эпицентр землетрясения 1740 года совпадал с эпицентром события 1737 года. Во всяком случае, авторы «Сейсмического районирования…» поэтому поводу пишут: «19(8).XII.1740. Интенсивность – VI–VII баллов. Область проявления – Срединный хребет» [24, с. 414]. Так что эпицентр землетрясения 1740 года мог располагаться достаточно далеко от места обеденной стоянки С. П. Крашенинникова

Что же касается предположения о глубинном залегании сейсмического очага этого события, то в дополнение к уже сказанному ранее можно привести мнение А. А. Годзиковской, которая о природе землетрясений во внутренних районах Камчатки пишет:

«В пределах территории самой Камчатки поверхностные землетрясения также происходят, но сравнительно редко. По мере удаления от восточного побережья Камчатки на запад, глубина очагов землетрясений возрастает, достигая в районе Охотского моря нескольких сот километров» [3, с, 69–70].

Да и авторы обзора сейсмических событий Камчатского региона за последние 50 лет [14, 15], также считают, что сейсмичность «Континентальной сейсмической области» Камчатки определяется тектоническими движениями блоков земной коры в тылу зоны субдукции. Правда, они при этом подчёркивают, что основная масса гипоцентров землетрясений этой области сосредоточена в земной коре на глубинах до 40 км. Но, во-первых, этот последний вывод преимущественно относится к Восточному вулканическому поясу и прилегающей к нему территории, где эта самая зона субдукции подходит близко к земной поверхности. Но, во-вторых, поверхностные землетрясения под Срединным хребтом являются отражением и следствием более глубинных тектонических процессов. А точнее – их индикаторами.

И в самом деле, особенностью этой сейсмической области, по Е. И. Гордееву с соавторами [4], является неравномерность появления стихии, вследствие которой на фоне продолжительных сейсмических затиший время от времени возникают роевые активизации. Причём места расположения двух самых значительных таковых роёв приурочиваются Козыревскому и Быстринскому блокам Козыревско-Быстринского вулкано-тектонического свода. А поскольку, продолжают указанные авторы, проявлений активной вулканической деятельности в пределах Козыревского и Быстринского хребтов не отмечается вот уже, по крайней мере, полтысячи лет, то сейсмическую активизацию названных выше роёв правильнее будет увязывать с глубинными процессами в сейсмофокальной зоне, погруженной в этом районе на глубину 300–350 километров.

То есть, говоря по-другому, собственно поверхностные землетрясения южной половины Срединного хребта – это всего лишь частичные разрядки постепенно накапливающихся глубинных напряжений. И уже поэтому природу региональных, по масштабу проявления, Облуковинских землетрясений 1738 и 1740 годов действительно следует увязывать с активизацией глубинных сейсмо-тектонических процессов. Так что, скорее всего, фокус Облуковинского землетрясения 1740 года находился, как и фокус землетрясения 1738, года на глубине 300–350 км.

Таким образом, проведённый анализ показывает, что оба эти события являются результатами значительных подвижек некоторых из названных выше мегаструктур (или их частей), в ходе проявления очередного периода мощных тектонических возмущений во всей северной половине сейсмофокальной зоны Курило-Камчатской островной дуги. И, следовательно, генезис достаточно мощных и, главное, глубокофокусных Облуковинских землетрясений никоим образом не мог быть связанным с извержениями вулканов Срединного хребта. Тем не менее, приведём ещё несколько соображений не в пользу представления об их вулканической природе.

Дважды проезжая по долине реки Облуковина к Срединному хребту, С. П. Крашенинников дважды же подпадал под удары сильных землетрясений, которые он описал как вполне самостоятельные природные феномены. Но при этом он нигде и ни разу не обмолвился о том, что одновременно с этими землетрясениями в районе Срединного хребта происходило хотя бы одно вулканическое извержение. Но, может быть, он их просто не заметил? Вряд ли.

И в самом деле, говоря о путях следования через Срединный хребет вообще и через Облуковинский перевал, в частности, С. П. Крашенинников отметил, что в зимнее время переезд должен был осуществляться только в ясную и безветренную погоду. И подчеркнул при этом, что в ожидании таковой погоды путникам нередко приходится проводить несколько дней, прежде чем они решатся на дальнейший путь. А поскольку в обоих случаях его нартовый обоз проводил перед перевалом, в виду наступления темноты, всего лишь по одной ночи, то, следовательно, погода в обоих случаях была морозная и ясная. Что, в общем-то, и понятно, так как в это время года (вторая–третья декада декабря по нашему времени) по всей Камчатке, после очень продолжительной череды осенних циклонов, обычно устанавливается устойчивый и достаточно длительный антициклональный режим атмосферной циркуляции, характеризующийся сильными морозами, относительно слабыми ветрами и минимальной облачностью. Так что случись в это время года мощное извержение, его можно было увидеть как из долины реки Облуковина, так и с перевала или во время подъезда к нему. Ибо вулкан Хангар расположен всего лишь в 40 км от Облуковинского перевала и в 30 км от обеденного стана С. П. Крашенинникова, а вулкан Ичинский – в 60 километрах от того и другого места.

Впрочем, если даже и допустить, что С. П. Крашенинников по каким-то причинам не смог увидеть самого извержения, то он наверняка бы обнаружил его последствия в виде пеплопадов. Отметил же он, например, выпадение пеплов вслед за извержениями, произошедшими в районе вулкана Плоский Толбачик в самом начале 1739 и в самом конце 1740 годов. Что, кстати, позволяет, как минимум, говорить о временной связи двух Облуковинских землетрясений с двумя же реальными извержениями в районе вулкана Плоский Толбачик, а не с гипотетическими извержениями в районе Срединного хребта.

Итак, авторы гипотезы о связи Облуковинских землетрясений с извержением [9, 16, 21] ошиблись дважды. И тогда, когда они объединили самостоятельные землетрясения в одно, и тогда, когда увязали это объединённое землетрясение с извержением одного из вулканов Срединного хребта. Произошло же это потому, что они оказались заложниками своего собственного представления о том, что именно гипотетическое извержение, и ничто иное, послужило причиной возникновения реального землетрясения.

Впрочем, замечу, сама по себе мысль о связи землетрясений с вулканическими извержениями абсолютного отторжения не вызывает. Другое дело, что взаимосвязь между этими явлениями далеко не всегда однозначна, ибо в одних случаях именно извержения предшествуют землетрясениям, а в других всё происходит наоборот. Не говоря уже о том, что взаимосвязь между извержениями и землетрясениями гораздо чаще парагенетическая, нежели чисто генетическая.

И в самом деле, в 1737 году, например, сильное летнее (августовское) извержение вулкана Авачинского и ещё гораздо более сильное сентябрьское (25 число по старому стилю) извержение вулкана Ключевского предшествовали сильнейшим землетрясениям, произошедшим, соответственно, 17(6) октября на юго-востоке Камчатки, и 14(3) октября в районе Камчатского залива. Однако приписывать этим извержениям роль генераторов землетрясений, протяжённость сейсмических очагов которых достигала нескольких десятков и даже сотен километров (при том, что практически точечные, магматические очаги извержений были удалены от очагов землетрясений на многие десятки километров) было бы излишне смело.

В свою очередь, сами по себе землетрясения также далеко не всегда являются непосредственными причинами вулканических извержений. Да, к примеру, очень сильные сейсмические подвижки на дне океана близ восточного побережья Камчатки 3 февраля и 13 марта 1923 года, или 5 ноября 1952 года, подтолкнули развитие событий на вулкане Карымском и, соответственно, на Малом Семячике. Однако непосредственной причиной их извержений они всё же не были.

То же самое можно сказать и относительно недавнего – в 1996 году – двойного извержения Карымского вулкана и кальдеры вулкана Академии наук, которые были подготовлены вулкано-магматическими процессами, длительное время происходившими в их общем глубинном очаге, а не собственно сейсмотектоническими подвижками земной коры под ложем океана. То есть, образно говоря, землетрясение с M=5,8, произошедшее вечером 31 декабря 1995 года в Кроноцком заливе [25], спровоцировавшее поверхностное землетрясение под Карымским вулканом с M=6,9, и, тем самым, названное двойное извержение, всего лишь сыграло роль «камушка, приведшего в движение уже готовую сорваться вниз лавину».

Кстати, следует сказать, что этого мнения придерживаются и некоторые сейсмологи. «Многие исследователи этого времени (XIX век – авторы) воспринимали землетрясения как явления, сопутствующие вулканической деятельности. Однако, как теперь ясно, большинство землетрясений Камчатки не связаны с извержениями вулканов. А «лёгкие землетрясения» (сотрясения) на территории полуострова скорее всего могут быть связаны с землетрясениями с магнитудой M~6 и даже M˃6, произошедшими у его восточного побережья», – пишет, например, по тому же поводу А. А. Годзиковская [3, с. 71].

Что же касается процессов генерации готовящимися и происходящими извержениями локальных землетрясений (вулканических дрожаний), то не стоит забывать, что даже наиболее мощные из них далеко не всегда предварялись и сопровождались сильными же землетрясениями. В частности, грандиозному извержению вулкана Безымянного в 1955–1956 годах действительно предшествовал рой многочисленных (1285) землетрясений. Однако сила их толчков была столь мала, что в посёлке Ключи, расположенном в 45 км от вулкана, они отмечались только инструментально [6]. Такая же картина наблюдалась и перед катастрофическим извержением вулкана Шивелуч в 1964 году [7]. Точно такое же произошло и перед феерическим извержением Северного и Южного прорывов Большого трещинного Толбачинского извержения в 1975 году [2]. И при не менее феерическом извержении на том же Толбачинском долу, начавшемся в конце 2012 года. Причём, фокусы роёв всех этих землетрясений залегали не глубже 40–60 км, тогда как фокусы обоих Облуковинских землетрясений располагались, как было показано выше, на глубинах близких к 300–350 км. Так что представление о генетической связи Облуковинских землетрясений с извержением либо Северного Черпука, либо с извержением бокк Ичинского вулкана, либо с извержением вулкана Хангар, и в самом деле не соответствует реальному ходу описанных С. П. Крашенинниковым событий.

Ну и последнее замечание по этому поводу. Вполне очевидно, что произойди в то время в Срединном хребте хотя бы одно, даже не очень сильное, извержение, то его непременно увидели бы ительмены, проживающие в бассейнах ближайших (Ича, Морошечная, Белоголовая и пр.) рек. Да и коряки, выпасающие оленей в районе Ичинского вулкана, где располагаются одни из самых лучших оленьих пастбищ полуострова [17], также не могли бы пропустить это явление и не сообщить о нём русским, постоянно посещающих их острожки. Тем более что все они уже хорошо знали о любознательном студенте (Песня на подполковника Мерлина, маеора Павлуцкого и студента Крашенинникова – [13, с. 114–115]), который постоянно записывает на бумаге различные сведения о зверях и птицах, о горячих ключах и вулканах, об извержениях и землетрясениях.

Однако никаких упоминаний об извержениях, якобы происходившие в районе Срединного хребта в те времена, нет ни в материалах самого С. П. Крашенинникова, ни в «Описании земли Камчатки» Г. Стеллера, ни в свидетельствах офицеров Второй Камчатской экспедиции, ни в архивных документах тех лет. И, следовательно, данное представление является всего лишь обычной рабочей гипотезой. Что и доказывается фактом последующего отказа её автора этой от идеи взаимосвязи Облуковинских землетрясений с извержением Северного Черпука:

«В связи со слабой изученностью разрезов ППЧ в 1997 году, нами была допущена ошибка при датировании извержения Северного Черпука: свежий морфологический облик его главного потока и шлакового конуса, невозможность расчленить шлаки Южного и Северного Черпука на периферии их распространения, практически полное отсутствие ППЧ на поверхности лавы, позволили нам предположить, что извержение произошло первые сотни лет назад [Певзнер и др., 1999]… Проводившиеся в 2000–2002 годах полевые работы по изучению эруптивной истории Ичинского вулкана показали, что, во-первых, шлаки Северного Черпука без перерыва (изредка с несогласием) ложатся на шлаки Южного Черпука; во-вторых, описанный в [Певзнер и др., 1999, с. 29, первый абзац] «двучленный тонкий пепел зеленовато-светло-палевого и серо-стального цвета», хоть и имеет сходный состав с продуктами извержения Северного Черпука, принадлежит извержению Ичинского вулкана…

Поскольку даже в торфяниках между отложениями ЮЧ, СЧ и ИЧ ни разу не был обнаружен перерыв, можно говорить о субсинхронном последовательном извержении трёх центров: Южного Черпука, Северного Черпука и Ичинского вулкана. Таким образом, возраст этого «строенного» извержения можно оценить по данным, полученным для шлака Южного Черпука – то есть около 6500 лет» – пишет М. М. Певзнер [20, с. 48].

В принципе, с этим выводом можно согласиться. Но только с одной оговоркой. Дело в том, что, судя по конкретной ландшафтно-экологической ситуации места этого события, извержение Северного Черпука вполне могло произойти на 3–4 тысячи лет поближе к нашему времени. Уж очень свежо для 6500 лет выглядят вулканогенные экосистемы лавовых потоков и, тем более, пирокластических полей.

Впрочем, речь сейчас не об этом, а о том, что трижды (два раза туда и один раз – обратно) проезжая долиной реки Облуковины, С. П. Крашенинников, ни разу не отметил каких-либо признаков активизации вулканизма в Срединном хребте. Но при этом он дважды, в начале 1739 и в конце 1740 годов, писывал извержения, происходившие в районе вулкана Плоский Толбачик. Так что если и можно говорить о связи (пусть бы и чисто временной) Облуковинских землетрясений с извержениями, то таковыми могут быть только два извержения в районе этого вулкана. Вот об этих извержениях и пойдёт речь далее. А для этого обращусь к истории этой проблемы.